Документ обновлен:
2006-07-16 16:04
Н. В. Борзов
Светозарный отрок
Ко дню рождения Наследника Цесаревича 30-го июля ст. ст.
При наследственной Монархии — как всем нам совершенно понятно, важно иметь Наследника Престола и знать, что из себя представляет этот будущий повелитель миллионов людей разной веры, национальности, культуры и даже возраста.
Покойный Государь и Государыня сочетались браком 14-го ноября 1894 года.
Но до 30 июля (ст. ст.) 1904 года у них не было Сына Наследника, а рождались все Дочери: Ольга в 1895 году, убитая на 23-м году своей жизни; Татьяна, родившаяся в 1897 году и убитая на 22-м году своей жизни; Мария, родившаяся в 1899 году и убитая на 20-м году своей жизни; и Анастасия, родившаяся в 1901 году и убитая 17 лет от роду.
И только 30 июля ст. ст. 1904 года родился долгожданный Цесаревич Алексей, безжалостно убитый на 14-м году своей жизни.
Сколько жарких молитв было вознесено Господу Богу о даровании Сына!.. И Сын родился в разгар Русско-Японской войны, когда Россия пережила уже и гибель адмирала Макарова, и поражения у Тюренчена, Цзыньчау, Вофангоу, и уничтожение сообщения с Порт Артуром. Рождение Наследника было радостным событием, лучом света в надвигавшейся на Россию тьме...
Не даром это прозвание — Луч Света — утвердилось за Наследником в Царской Семье.
Как великолепно было обставлено крещение Великого Князя Алексея Николаевича! Возьмите последний 11 выпуск журнала «День Русского Ребенка» и вы найдете там рисунок торжественной процессии в церковь для св. крещения новорожденного Цесаревича. Казалось, исполнились надежды Матери Царицы и Императора Отца.
Младенец был сказочно прекрасен, и все, кто имел счастье видеть Его в первые годы жизни, единогласно подтверждают, что Он был дивно красив и внешним обликом и по проявлявшимся в его младенческих чертах дивной душевной красоты.
Прекрасные светлые локоны, большие серо-синие глаза, длинные загнутые ресницы, нежно розовый цвет лица, пухленькие щечки, очаровательные ямочки при ангельской улыбке и в то же время какая-то вдумчивость и как бы сообразительность. Он дает свою ручку постороннему человеку не сразу, а подумав, вглядевшись, и, решив дать, — дает ее с такой приветливой, ласковой улыбкой, что оторваться от ручки не хочется. — Мать горда своим Сыном. Мать не может сдерживать ни своей радости при виде, какое впечатление производит Ее Сын на всех окружающих, не может и не хочет сдерживать своей любви к Сыну, лаская Его, прижимая к Себе, целуя Его... Она в этот момент не самодержавная «гордая» Царица, а нежнейшая Мать, и детская — Ее любимое местопребывание... Не даром окружающие Ее придворные дамы насмешливо говорили: это не Царица, а Мать. Ей бы не царство и дворец, — а спальня и детская Сына.
Безоблачность продолжалась, однако, не долго и уже на втором месяце (как пишет г. Жильяр) стали обнаруживаться признаки ужасной болезни, унесшей из семейства Гессенского правителя-брата нашей Царицы двух племянников и Ее дядю. Какой удар — для Матери, для Отца, для Царской Семьи, в которой Наследник был уже общий любимец! И какой удар для России!
Но Россия слабо реагировала на это несчастие Царской Семьи: в России шла вместе с внешней войной — внутренняя. Там, на Дальнем Востоке — Ляоянское поражение, постепенное окружение японцами Порт-Артура, гибель Кондратенко. Здесь, в центре России — анархическо-террористические действия и короткий период «весны» — лживой петербургской весны, когда правительство шло открытой дорогой, желая внутреннего мира, а революционизирующие пользовались всякими средствами, чтобы свалить Самодержавие.
Страшная болезнь в Царской Семье. Болезнь единственного Сына, Наследника Престола — и страшная болезнь в государстве, в народе, несчастный Ребенок признан неизлечимо больным гемофилией, могущей причинить смерть от малейшего ушиба. Медицина признала себя не в состоянии ни излечить, ни предупредить и даже облегчить страдания, когда начинался кризис. Чтобы хоть несколько защитить царственного Ребенка от случайностей и ушибов, к нему приставлены два матроса, на обязанности которых было неотступно быть около Ребенка и следить за каждым Его шагом, не дозволяя ни малейшего вольного движения, не допуская ушиба, а тем более падения. А Ребенок рос, требуя этих движений, так как был подвижным, жизнерадостным, веселым, когда бывал здоров... Его мечтою было поиграть вместе с детьми наблюдавших за ним матросов, так же, как они, пошалить, порезвиться. Его радостью было сделать кому-нибудь какой-нибудь подарок неожиданно. Сердечность Его проявлялась с такой ясностью. Болезнь не озлобила Его. Капризов Он не знал. Никакой злобы или раздражения не проявлял ни к кому.
Горячо верующая Мать, убедившись, что медицина не может помочь Ее больному Сыну, искала помощи Высшей Силы и, как будто, нашла ее в лице человека, всем посторонним казавшегося недостойным и даже развратным обманщиком, а для Матери это был целитель Ее Сына, предугадывающей грозящую Ему опасность и умевший успокоить больного и даже освобождавший несчастного больного Ребенка от ужасных страданий. Сохранилась подлинная запись слов «целителя» во время страшного припадка болезни Наследника в Спале: «Ребенок поправится. Болезнь не опасна. Скажи врачам, чтобы перестали мучить Его»... И Мальчик неожиданно стал чувствовать себя лучше.
Французский посол Палеолог доносит своему правительству под датой 25.11.1915 г.: «В течение последней недели у Цесаревича, сопровождавшего своего Отца во время путешествия по Галиции, появилось сильное кровотечение носом. Кровотечение было настолько сильно и изнурительно для больного, что однажды думали, что Царевич кончается. Когда Императрица получила страшную весть об этом, Она немедленно обратилась к Распутину. Тот тотчас погрузился в молитву, после чего смело сказал Государыне: "Благодари Бога! Он еще раз даровал жизнь Твоему Сыну".
Государь спешил возвратиться в Царское Село с умирающим, как всем было ясно, Наследником... В конце ночи состояние Цесаревича внезапно изменилось к лучшему, жар начал спадать. Как Мать могла не верить в силу молитвы Распутина? — спрашивает Палеолог.
В другой раз Ребенку недомогается. Он сильно страдает, мечется, не может заснуть. И на этот раз врачи безсильны. Из Дворца звонят по телефону Распутину. «Что? Алеша не спит? Ушко болит? Давайте Его к телефону...» И Ребенок слышит издалека ласковый мужицкий голос: «Ты что, Алешенька, полуночничаешь? Болит? Ничего не болит, и сейчас ложись! Ушко не болит. Не болит — говорю я Тебе. Спи сейчас! Спи, говорю Тебе. Слышишь: спи!...» Через четверть часа опять звонок из Дворца: у Наследника ухо не болит: Он спокойно заснул...
И каждый раз, когда Ребенок страдает, простой мужик прикосновением грубой руки своей, ласковым словом, шуткой, телеграммой с каракулями — успокаивает Больного и Его Родителей.
Что же Мать могла питать к такому человеку, явно помогающему Ее больному Сыну, кроме благодарности веры в него... А он твердил одно: «Верь в действительность молитв! Верь в силу моего посредничества и Твой Сын будет жив». И Она поверила и верила...
Ребенок рос. Постоянный надзор за Ним мог быть губительным с психологической точки зрения: он подавлял волю, он развивал чрезвычайное сосредоточение на самом себе; он угрожал из ласкового Ребенка сделать деспота, капризного, самолюбивого, и потому одинокого.
И мудрая Мать и Державный Отец нашли в себе силы последовать разумному совету избранного Государыней к Сыну воспитателя (г. Жильяр) и дать Сыну свободу движения и проявления себя. Царственный Отец, несмотря на грозящую опасность для Сына, проявлял врожденный такт и брал с Собою Сына в путешествия по Финляндским шхерам и по Галиции. Он позволял Мальчику купаться, возиться, делать гимнастику и быть на свободе.
Быть может, отсюда обожание Отца, которое проявлял Ребенок. Государь всегда оставался выдержанным, отличаясь именно той выдержанностью, с которой Он вошел в историю. Ребенок во всем хотел подражать Отцу.
Мать хотела быть, по обстоятельствам, и строгой с Сыном, но не могла... Она ласкала Его и целовала каждый раз, когда Он подходил к Ней, точно прощаясь с Ним, точно видя Его в последний раз живым...
Отец был ровен, спокоен, выдержан и Его слово стало законом для Сына, а Он Сам — образцом для Него во всем.
Подошло время учиться. Мать взяла на Себя религиозную часть воспитания и обучения. Она читала с Ним святые молитвы и знакомила с жизнью и учением Господа Иисуса Христа. Она приучила Сына молиться, и Мальчик не засыпал, не помолившись, и не начинал дня без молитвы. Закон Божий должен быть в сердце Ребенка и Мать сумела вложить его в это сердечко. Другими предметами обучения были русский язык, французский, английский (немецкий не изучался) и начальная арифметика и счет.
Мальчик отличался своими умственными способностями, хотя был и с некоторой ленцой. Он уже стал обнаруживать «Свое» лицо, свой характер, свою волю.
Но припадки болезни нарушали правильный ход занятий, вырывая из установившегося обихода жизни Ребенка на много недель.
Вот один из таких припадков, описанный в письме к Августейшей Матери Самим Государем Николаем Вторым и дополненный описанием воспитателя Наследника г. Жильяром.
Государь писал к Августейшей Матери: «Дни 10-23 были самыми тяжелыми. Бедняжка сильно страдал. Боли были спорадические и появлялись каждые четверть часа. Он почти не спал все это время, не имел сил плакать и долго стонал, повторяя все время одни и те же слова: "Господи, сжалься надо мною!..." Я с трудом мог оставаться у Него в комнате, но должен был сменить Аликс, Которая совершенно выбилась из сил, проводя у Его постели все ночи напролет. Она переносила это испытание лучше, чем я, в особенности, когда Алексею было очень тяжело.
Теперь, слава Богу, опасность миновала. Но Аликс начинает испытывать последствия душевного волнения и физического напряжения, и сердце у Нее очень ослабело».
А воспитатель пишет об этом же припадке болезни: «Царевич лежит в кровати, жалобно стонет, прижавшись головой к руке Матери, и Его тонкое, прекрасное, безкровное личико было неузнаваемо. Изредка Он повторяет слова молитвы и часто, часто повторяет одно слово: "Мама", вкладывая в это слово все свое страдание... И Мать целовала Его волосы, лоб, глаза, как будто этой лаской Она могла облегчить Его страдания, вдохнуть в Него жизнь, которая, казалось, Его покидала уже...»
***
С ростом Ребенка и при развертывающихся событиях необходимо было исподволь знакомить Сына с жизнью, как она есть на самом деле, а не как она кажется в упрощенной жизни Дворца. И Мать решается отпустить Сына с Отцом на фронт.
Первое расставание было в октябре 1915 г., т. е. когда Наследнику исполнилось уже 11 лет. Он уехал с Отцом «на фронт». Живя в особых условиях, Отрок начал мужать, в нем стала проявляться твердая воля, обнаружился своеобразный характер.
Мальчик стал серьезнее, самостоятельнее, в нем определенно было видно «Свое» лицо. Получая известия о Сыне, Мать невольно задумывалась о будущем, о грядущем царствовании Сына: «Мы должны передать Бэби крепкое государство и ради Него мы не смеем быть слабыми, иначе у Него будет еще более трудное царствование, так как придется исправлять наши ошибки и крепче натягивать вожжи... пусть наше наследство будет для Алексея легче. У Него есть своя сильная воля и ум. Мы — Богом возведены на Престол и мы должны твердо охранять Его и передать неприкосновенным нашему Сыну».
Но Бог судил иначе. В Могилеве невольное знакомство с тяжелыми фактами войны, посещение раненых, участие в проводах свежих войск на передовые позиции, поездки на эти позиции — сделали Царевича нервным, рассеянным, даже неспособным к какой-нибудь напряженной умственной работе. И невольно возникал вопрос, как быть дальше, если бы не естественная причина, которая заставила Наследника не расставаться с Матерью. Когда после двухмесячного пребывания в Столице Государь, незадолго до начала февральской смуты, возвращался на фронт, Наследник заболел корью и остался в Царском Селе, где и застало Его известие об отречении Государя за Себя и за Сына от Всероссийского Престола.
Вскоре заразились корью и все Августейшие Дочери, и Мать была погружена в заботы о Детях и в заботы о начавшемся бурном заболевании русских людей всех классов и положений: и военные с командующими армиями, включая Начальника Верховного Штаба, — и духовенство, — и придворные, и даже часть Царской Фамилии... Об интеллигенции и говорить нечего. Народ пошел по ужасной дороге: грабь награбленное... И в это время, сидя у изголовья больного Сына, Мать пережила величайшую трагедию при известии об отречении Государя от Престола...
«Я увидел Ее — пишет П. Жильяр — вечером у Алексея Николаевича. На Ней лица не было. Но Она принудила себя почти сверхчеловеческим усилием воли прийти по своему обыкновению к Детям и к Сыну и помолиться вместе с Ним, как всегда, перед сном. На следующий день Она была спокойна, но очень бледна».
У Нее не хватило сил поставить Сына в известность об отречении Отца и Она поручила сделать это Жильяру. Жильяр умело, тактично, без всяких драматических подробностей сообщил Алексею Николаевичу о совершившемся историческом важном акте отречения. Жильяр сообщает о вопросах Алексея Николаевича по этому поводу: о том, как же будет с Россией без Царя? и добавляет, что о Себе, как о Наследнике, о своих правах, 12-летний Мальчик не сказал ни слова: раз Отец нашел необходимым так поступить — значит, так было нужно.
И вот наступило время заточения, сначала в Царском Селе. Настало время глумления над бывшим Царем и Его Семьей, время мелких, но болезненных уколов и оскорблений для самого Алексея Николаевича... Были слезы (расстрел козочек Парка и лебедей Царскосельского пруда), была и грусть, но не было озлобления, ненависти к обидевшим и обижающим... а к русскому народу и русской армии осталась прежняя любовь.
Вспомним коленопреклоненный молебен о даровании победы русскому оружию, когда получилось известие о начале наступления русских войск; вспомним и тяжкое состояние при слухах, доходивших и до Алексея Николаевича, слухах о дальнейшем продвижении немцев...
Как известно, Царская Семья прожила в Царском Селе до августа 1917 года.
Государь Николай Александрович видимо очень страдал, но не терял своей исторической выдержки. Личные оскорбления и унижения — изоляция, беседы с Керенским, наглость некоторых офицеров стражи — Его безусловно волновали, но Он не показывал и вида этих волнений. И только известия о разложении Армии на фронте, которым не хотел верить бывший Верховный Главнокомандующий и Божий Помазанник на Царство — эти известия заставляли Государя терять Его знаменитую выдержку.
Алексей Николаевич поправлялся довольно медленно. Первый выход Его был на террасу Дворца 15 мая.
Занятия возобновились. Закон Божий по-прежнему взяла на Себя преподавать Августейшая Мать. Географию и русскую историю Августейший Отец, арифметику и русский язык — Буксгевден, английский язык — м-р Гиббс, французский — г. Жильяр.
***
Тогда же началось обнаруживаться у правительства того времени желание, как можно сильнее дать почувствовать Государю Его зависимое положение. Так, когда ударили холода в мае месяце, оказался недостаток в отоплении Дворца, и Царская Семья должна была, с разрешения правительства, сама запасаться для себя топливом, очищая для этого парк Царского Села, а потом принялись и за огород. 15-го июля разрешено Алексею Николаевичу купаться в пруду, а 30 июля, в день рождения Алексея Николаевича, разрешено даже принести Чудотворный Знаменский образ Божией Матери во дворец и отслужить молебен.
В конце июля начались сборы к отъезду, причем сначала не говорилось, куда именно, но было приказано запастись как можно более теплыми вещами.
Из этого распоряжения стало понятным, что отъезд будет не в Крым, а куда-то в холодные места. Потом было объявлено, что местом пребывания Царской Семьи избран Тобольск, куда и отправилась Царская Семья с немногими допущенными ее сопровождать верными до конца людьми. Я позволю себе привести здесь выдержку из воспоминаний об этом отъезде полк. Артабалевского, напечатанную в 1938 году в газете «Возрождение» (42, 29-7-38).
«Подошли две легковые машины. Из одной из них вышли лица, сопровождавшие до конца Их Величеств в скорбные дни Их жизни и быстро прошли в предназначенный им вагон. Из друго й вышли Царевны. Они несли на руках Цесаревича. Затем вышел Сам Государь и помог выйти Государыне. Вся Царская Семья медленно перешла пути и двинулась по шпалам к Своему вагону спальному Китайско-Восточной железной дороги. Поддерживаемая Государем, Императрица, видимо, делала большие усилия, ступая по шпалам. Государь смотрел Ей под ноги и вел, поддерживая под локоть Свою Августейшую верную спутницу жизни. А на другой стороне путей стояла молчаливая, неподвижная толпа — и — броневик...
Так Царская Семья начала свой страдный путь и толпа русских людей, Их подданных, свидетельствовала его своим священным молчанием и тишиной. Увидя полковника Кушелева, в тот день дежурившего по караулам Царского Села, и меня, — пишет полк. Артабалевский — Их Величества кивнули нам головами. Государыня с трудом поднялась по ступенькам вагона. Государь помогал Ей. Сам Государь поднялся бодро и спокойно. Через некоторое время, в одном из окон вагона показался Государь. Слева от Него Государыня, справа стоял Наследник, а сзади — Царевна Татьяна. В соседнем окне показались Царевны Ольга, Мария и Анастасия.
Они смотрели в нашу сторону. Увидя благословляющую руку Государыни, Кушелев и я сняли фуражки, склонили головы... Не знаю как Кушелев, но я шел совершенно не думая о последствиях этого шага, делаемого в присутствии наблюдателя за нами Козьмина. Сила, ведшая меня к моему Государю, была неизмеримо сильнее всех и всяких посторонних влияний... На площадку вагона первым поднялся Кушелев. Поднявшись за ним, я увидел входящего из прохода вагона Государя. Кушелев бросился перед Ним на колени, но Государь не дал ему сделать это и, обняв его, поцеловал и что-то сказал. Я не помню, что именно, вернее, не расслышал от волнения, так как Государь осторожно отклонил Кушелева, протягивая мне руку... Он, видимо, торопился. Я до сих пор помню теплоту Его руки, ее пожатие, когда я припал к ней губами, целуя.
Бледное лицо Государя и Его незабвенный взор навсегда останутся в моей памяти... Государь привлек меня к Себе, обнял и поцеловал. В неизъяснимом порыве я припал лицом к Его плечу. Государь позволил так быть несколько мгновений, а потом осторожно отнял мою голову от своего плеча и сказал: «Идите, иначе могут быть для Вас обоих большие неприятности. Спасибо Вам за службу, за преданность, за все... за любовь к нам... от меня, Императрицы, от всех моих Детей... Служите России так же, как служили мне. Верная служба Родине ценнее в дни ее падения, чем в дни ее величия... Храни Вас Бог. Идите скорее».
Молчаливая серая толпа смотрела на нас и точно чего-то ждала. В окне снова показались Государь и Наследник. Государыня выглянула из окна и улыбалась нам. Государь приложил руку к козырьку Своей фуражки. Цесаревич кивал головой. Также кивали и Царевны, собравшиеся в соседнем вагоне. Мы отдали честь, потом сняли фуражки и склонили головы... Когда мы их подняли, то все окна вагона были наглухо закрыты шторами , и вдоль вагона медленно прошел наблюдатель Козьмин; подошел к нам и ничего не сказал, встал около нас точно настороже...
Поезд медленно тронулся. Серая людская толпа вдруг всколыхнулась: сняла шапки и замахала руками, платками и шапками... Замахала молча, без единого всхлипывания. Видел ли Государь и Его Августейшая Семья этот молчаливый жест народа, преданного, как и Они, на Голгофское мучение иудами России...»
Мы не будем подробно останавливаться на путешествии в Тобольск и на жизни Царской Семьи в этом городе. Скажем только, что богослужения разрешались сначала в доме, а с конца сентября было получено разрешение и посещать церковь, но изолированно от народа и только на ранней обедней, и отрок Алексей Николаевич, когда был здоров, ни разу не пропустил святых служб.
Крестьяне окрестных мест и простые жители Тобольска искали всякого случая увидеть Царскую Семью и, увидев, снимали шапки, крестились и даже падали на колени... Точно так же без шапок проходили мимо губернаторского дома, места пребывания Царственных заключенных, а женщины даже плакали.
Жизнь в Тобольске все же была лучшим временем в жизни заключенных. Установился довольно сносный режим; шли занятия; были созданы даже «развлечения» и игры. Наступало Рождество Христово, и у Заключенных появилась и елка, и Заключенные сделали подарки решительно для всех. Солдаты караула постепенно проникались каким-то особым чувством симпатии и уважения и жалости к Царской Семье и особенно полюбили Самого Государя и Наследника. Алексей Николаевич завоевал особую любовь своей простотой, лаской, вежливостью и общением с солдатами. Он частенько отправлялся вместе с Отцом в «караулку» поиграть в шашки с солдатами и поговорить с ними, причем меткие их выражения, или чисто русские, Он заносил в свой дневник и пользовался ими в своих разговорах в своей Семье.
Но, несмотря на все эти сносные условия жизни, однообразие ее давило, особенно Наследника. «Скучно», писал Он в своем дневнике, — «скучно: сегодня, как вчера, завтра — как сегодня... Господи, помоги нам. Господи, помилуй!»
В день Рождества Христова 25 декабря 1917 года за богослужением в церкви, битком наполненной народом, было неожиданно для молящихся провозглашено многолетие Царской Семье, за что священник потом был удален из Тобольска.
Новый батюшка, совершая водосвятие в доме Заключенных, не мог удержаться и, низко поклонившись, широким крестом осенил Отрока, а потом поцеловал Его в голову, чем вызвал слезы почти у всех свидетелей этой сцены.
Холода Тобольские давали себя чувствовать и отразились на быте Семьи. Комнаты Царевен стали ледниками. Царевич, весь укутанный, должен был ложиться спать в кровать и долго не мог согреться, лежа в промерзлой постели.
Наступил 1918-й год — последний год жизни Семьи, — и при совершении новогодного молебна было разрешено помолиться в церкви, так же, как и в Крещение Господне, но с условием: снять погоны. Государь не мог заставить себя сразу подчиниться приказу и, накинув кавказскую бурку, закрыл ею погоны, а Наследник спрятал свои нашивки под башлык.
***
2 февраля было прощание уезжавшего старого караула с Государем и Наследником. С этого месяца пошли всякие ненужные притеснения и обиды: сокращение содержания Царской Семьи, сокращение Ее служащих, требование перейти на солдатский паек... уничтожение ледяной детской горы, грубость и наглость нового гарнизона.
Грусть Наследника все возрастала. Семья все более и более понимала свою участь, хотя временами появлялась вдруг надежда откуда-то, особенно у Императрицы, на спасение Их верными людьми. Как утешение в горе была помощь населения, приносившего что-нибудь для питания Семьи.
В Царской Семье был обычай говеть Великим Постом дважды: на 1-й неделе и на 7-ой. И теперь, в Тобольске, на 1-й неделе вся Царская Семья приступила к говению. Но службы были разрешены только на дому. На домашних богослужениях отсутствовали певчие и Императрица вместе с Дочерьми пела за богослужением. Громадное впечатление произвело это пение на караулящих...
6 марта был заключен Брест-Литовский мир. Известие о нем и о его условиях повергло Государя в крайнюю тоску и, едва ли не в первый раз, Государь изменил своей выдержке, задавая себе вопрос: не напрасно ли Он пожертвовал Собою. Не лучше ли было, конечно, с точки зрения пользы для России, а не для Него лично, не снимать с Себя царского служения. Как известно, немцы, заключая мир, выразили пожелание увезти из России Государя и Государыню. Но Государь, узнав об этом, не согласился на это «спасение», и вся Царская Семья единодушно поддержала Государя, пожелав лучше умереть в России, но не покидать ее.
В день исповеди и св. Причастия прибыла в Тобольск большевицкая команда. Большевики привезли с собою требование заключить бывшего Царя со всей Его Семьей в тюрьму. К счастью, это требование не было осуществлено. В то же время мелькнула опять слабая надежда у Императрицы на освобождение всей Семьи русскими, оставшимися преданными Государю, тем более, что такое освобождение из Тобольска казалось нетрудно было осуществить при царивших там порядках.
30 марта Царевич сильно заболевает и в это же время усиливается изоляция Царской Семьи, происходит арест Гендриковой, Татищева и др.
2 апреля у Царевича сильнейший припадок болезни. В конце этой же недели в Тобольск прибывает особого назначения комиссар из Москвы с предписанием увезти Государя. Происходит тщательный осмотр дома и двойное посещение больного Наследника вновь приехавшим комиссаром Яковлевым.
11 апреля издается распоряжение о подготовке к отправлению и сборы багажа, причем указывается брать с собою, как можно меньше, и только самое необходимое. Можно себе представить, какое волнение переживала вся Царская Семья. И в то же время опять возникает какая-то надежда на спасение...
12 апреля объявляется об отъезде Государя. Страшную драму переживает Государыня, решая вопрос, как Ей быть: остаться ли с больным Сыном, которого она, в таком положении, никогда не оставляла, или сопровождать Государя. Выбор решения Государь предоставил Государыне на Ее усмотрение... И Супруга решила не оставлять Своего Мужа в такую тяжелую для Него минуту жизни — и приняла решение оставить на попечение Детей больного Сына. Но вместе с тем Государыня не нашла в себе достаточно сил, спокойно, не волнуя больного, попрощаться с Ним. А больной Ребенок не мог понять отсутствия Матери и звал Ее, повторяя одно только слово: «Мама! Мама!»
В 3 1/2 часа ночи отъезд Государя в сопровождении Государыни и дочери Марии. Условия поездки были самые ужасные и по времени путешествия — ранняя весна — и по предоставленным экипажам.
В Екатеринбурге, как известно, произошла последняя остановка, и Государь с Супругою и Дочерью был заключен в доме Ипатьева — доме особого назначения.
Оставшиеся в Тобольске не имели никаких известий от уехавших и встретили Пасху в крайне подавленном состоянии, без вестей об Отце, Матери и Сестре.
Первые известия о Них привезли с собою возвратившиеся сопровождавшие отъезд Государя офицеры стражи. В это же время преданный и тактичный начальник гарнизона полк. Кобылинский был заменен другим лицом, а дней через 5 прибыл агент большевиков — Родионов и начал свою деятельность по караулу тем, что приказал сделать в доме полный обыск и заставил раздеться духовенство, не пощадив даже монахинь, для полного обыска их.
6 мая — день рождения Государя — и распоряжение о запрещении какого бы то ни было богослужения.
7 мая (ст. ст.) назначен отъезд и остальных Членов Семьи и лиц, Их сопровождавших, в Екатеринбург на пароходе «Русь». В дороге больной Наследник заперт в каюте Родионова, против чего выразил горячий и упорный протест доктор Боткин.
9 мая, в день вешнего Николы, — прибытие Семьи в Екатеринбург и заключение Ее, вместе с Родителями, в доме особого назначения.
Насильственное отстранение от Наследника его воспитателя г. П. Жильяра.
Господин Жильяр бросился хлопотать о Семье у английского консула в Екатеринбурге и получил успокоительный ответ: «Меры приняты. Близкой опасности не предвидится».
Прибывшие, расположившись, как могли, в доме особого назначения, должны были быть свидетелями усиления болезненных припадков Царевича, помещенного в комнате Государя и Государыни, тогда как доктор спал в проходной комнате (зал).
Обращение с Семьей все более и более было жестоко и оскорбительно... Всем ясно, что Их ожидает в будущем, и больной Наследник и Его Августейшие Сестры проявляют полное сознательное отношение к своей участи и мужественно относятся к новым условиям жизни, проявляя всячески желание выказать несчастному Отцу и Матери всю свою ласку и заботу о Них. Наследник не покидает постели, но Ему становится несколько легче и, на руках Государя, Он выносится в садик у дома. Во всей Семье царит повышенное религиозное настроение и на жестокость и оскорбления Семья отвечает кротостью и любовным терпением. Такое Их настроение производит неотразимое влияние и глубокое впечатление на стражу, и даже сам начальник стражи, грубый и невоздержанный Авдеев, заметно начинает подчиняться этому благотворному влиянию... Авдеев увольняется и его место занимает... Юровский.
В 20-х числах мая месяца совершается, по получении разрешения, домашняя служба с протоиереем Иоанном Сторожевым. В воскресенье 1/14 июля он снова приглашается к совершению Божественной службы в доме особого назначения, и мы позволим себе привести здесь описание той последней службы в жизни Царской Семьи словами самого священника, совершавшего ее.
«Впереди за аркой уже находилась Александра Феодоровна с двумя Дочерьми и Алексеем Николаевичем, Который сидел в кресле-качалке, одетый в матросскую куртку с матросским воротником. Он был бледен, но уже не так, как при первом богослужении 20 мая, вообще же, выглядел бодрее. Более бодрый вид имела и Государыня, одетая в то же платье, что и 20 мая.
Что касается Самого Николая Александровича, то на Нем был тот же костюм, что и при первом богослужении, но был ли на груди Георгиевский крест, я — говорит о. Иоанн — не заприметил.
Татьяна, Ольга, Анастасия и Мария Николаевны были одеты в черные юбки и белые кофточки. Волосы у Них на голове (помнится у всех одинаково) подросли и теперь доходили до уровня плеч.
У Николая Александровича стали заметны седые волосы, но Он был спокоен и особенно поражал своей манерой смотреть прямо в глаза пристально и твердо.
Александра Феодоровна имела какой-то утомленный вид, скорее даже болезненный.
Мне показалось, что как Николай Александрович, так и все Его окружавшие, на этот раз были, не скажу в угнетении Духа, но все же производили впечатление как бы утомленных.
Члены Семьи разместились так же, как и при первом богослужении 20 мая. Только кресло Александры Феодоровны стояло рядом с креслом Сына, дальше от арки и несколько позади его. После богослужения, когда все прикладывались ко кресту, Татьяна Николаевна подкатила Его кресло. За богослужением собралась вся Семья и доктор Боткин. Девушка и трое слуг: один высокого роста, другой низенький и третий мальчик. В зале тут же стоял Юровский.
По чину обедницы положено в определенном месте прочесть молитву «Со святыми упокой». Почему-то на этот раз диакон, вместо прочтения, запел эту молитву и я — говорит священник — несколько смущенный таким отступлением от устава стал петь, но едва мы запели, как я услышал, что стоявшие позади меня Члены Семьи Романовых опустились на колени.
После богослужения все приложились ко св. кресту, причем Николаю Александровичу и Александре Феодоровне о. диакон вручил по просфоре. Когда я выходил и шел очень близко от бывших Великих Княжон, мне послышалось едва уловимое слово: "Благодарю".
Молча мы дошли с о. диаконом до здания Художественной школы и здесь вдруг диакон сказал мне: "знаете ли, о. протоиерей, у Них там что-то случилось". Так как в этих словах о. диакона было некоторое подтверждение вынесенного мною впечатления, я даже остановился и спросил: почему он так думает? "Да так, - говорит диакон, - о ни все какие-то другие точно, даже и не поет никто". А надо сказать, что действительно за богослужением 1/14 июля никто из Семьи Романовых не пел с нами».
В ночь с 3-го на 4-е июля по старому стилю было совершено зверское, подлое убийство всей Царской Семьи и всех оставшихся с Ними лиц... Убийство — расстрел в подвале Ипатьевского дома, почти в упор, и первой жертвой падает Сам Государь, а за Ним Его верная до гроба Супруга, Государыня Императрица, и вся Семья. Наследник не умирает сразу от полученной пули, а лежит и стонет. Тогда Юровский, убивший Отца Его, приканчивает и Царственного Сына... Итак, вот и вся жизнь Его, несчастного Наследника и любимого Сына...
Начавшись с великолепном дворце, под звон колоколов и радостные салюты, окончилась в подвальном помещении дома особого назначения в Екатеринбурге в глухую ночь под выстрелы убийц, подло напавших на Отца, на Мать, Сестер и небольшую группу оставшихся преданными до самой смерти людей, под выстрелы убийц, добивавших или штыками или прикладами, кто не умер сразу от пули, добивших также и раненого, но еще живущего Отрока...
Когда-то, 327 лет тому назад, другой Отрок-Царевич, в 8-летнем возрасте, Царевич Димитрий был зарезан, как говорит Его житие, убийцами. Димитрий Царевич, как невинное, непорочное дитя, пострадавшее от руки злодеев, причислен к лику святых. Его святые мощи, перенесенные из Углича в Москву, почивали до революции в Кремлевском Архангельском соборе... Все, серьезно занимавшиеся русской историей, знают биографические подробности жизни несчастного Царевича. Они знают, в каком враждебном настроении была Семья убитого, погибшего Царевича Димитрия, к Москве, к тем, кого они считали причиной своего удаления из Стольного града Москвы в удельный городок Углич... Живя в Угличе, семья св. Отрока не стеснялась выказывать свои чувства и свое настроение при Мальчике и Мальчик реагировал сообразно полученным впечатлениям. Но его насильственная смерть дала основание Православной Церкви причислить Отрока к лику Святых, просиявших в Русской Земле, и Бог благословил это решение нашей Матери Церкви.
Позвольте мне здесь поднять свой слабый голос и передать дело убиенного Царевича Алексея Николаевича в руки современной нашей Православной Церкви в лице ее высших иерархов...
Отрок — с детства никому не сделавший зла; Отрок — с младенчества обреченный на страдания не по своей вине; Отрок — в страданиях не роптавший, а молившийся: «Боже! Сжалься надо мною!»; Отрок, умевший понять страдания тех, кто кровь свою проливал за «Царя и Отечество»; Отрок — лишенный свободы, притесняемый, без достаточного питания, умевший не только без злобы относиться к тем, от кого страдал, но внушавший им к Себе любовь, уважение и сострадание; наконец, Отрок, Сам страдая, старался поддержать и по своему разумению и силам помочь несчастным Родителям в Их ужасной доле — сознательно отнесшийся к страшной перемене в Своей судьбе — скажите, чего достоин этот Отрок?!
Воспитанный в благочестивой Семье, окруженный безконечной любовью и заботами Матери и Отца и лаской Сестер, — этот Отрок Сам отдавал от Себя всем окружающим свое доброе сердце, простоту и ласку, и терпением отвечавший на грубости и оскорбления, не является ли этот Отрок лучшим путеводным огнем в нашей греховной, мрачной жизни, когда мы не умеем не роптать и дерзновенно спрашиваем у Господа: «за что?».
Не учит ли нас этот Отрок Светозарный тому христианскому терпению и любви, которые Он почерпнул на уроках Закона Божия со своей страдалицей Матерью, и которые Он сумел воплотить в жизнь?
И верю, безусловно верю: настанет время, когда весь русский народ и каждый русский человек в отдельности, в часы безконечных мук своей жизни — вспомнит и призовет Светозарного Отрока-Мученика и попросит через Него Высшей помощи и получит ее.
В страшное пережитое время и переживаемое нами теперь, Господь Бог, по Своему милосердию, дает нам, а с нами и всей Русской Земле, нового Предстателя перед Своим Престолом, нового Молитвенника и Заступника, лишь бы мы сами, русские люди, поняли, Кого мы имеем, в лице замученного Великого Князя Цесаревича Светозарного Отрока Алексея.
Текст печатается по изданию: «СВЕТЛЫЙ ОТРОК» Сборник статей о Царевиче-Мученике Алексее и
Других Царственных Мучениках. Printshop of St. Job of Pochaev, Holy Trinity Monastery, Jordanville, NY 1999 r.
© 2001—2005. Православна беседа, русская версия. Перепечатка материалов разрешена при условии указания ссылки на автора, название и адрес сайта pravoslavie.domainbg.com/rus. Если Вы хотите получать известия о новых поступлениях на нашем сайте, напишите нам по адресу pravb(@)bulpost(.)net (вводя адрес удалите скобки), а в поле subject напишите SUBSCRIBE-RUS.
